Избранные романы: Трудный путь. Волшебный час. Про - Страница 26

Мы с Найтом в свое время служили в морской разведке, почему и вызвались устроить два передовых наблюдательных пункта. У Найта хорошо просматривалась Часовая дорога, у меня — Двухчасовая. По плану, если б они не попробовали обойти нас с фланга, мы бы встретили их огнем в упор. Если б все сложилось успешно, к нам присоединились бы наши главные силы. Если б мятежники стали напирать, мы с Найтом отступили бы к городу и развернули вторую линию обороны.

— В какой момент все пошло не так? — спросил Ричер.

— Я допустил две ошибки, — ответил Хобарт. Он начал задыхаться.

— У него малярия и туберкулез, — сказала сестра. — Вы его утомляете.

— Он получает лечение и уход? — спросил Ричер.

— У нас нет никаких пособий. УДВ чуть-чуть помогает, а я вожу его в больницу Святого Винсента.

— Каким образом? Как вы его спускаете вниз и поднимаете наверх?

— Сама таскаю. На спине.

— Что за ошибки? — спросил Хобарта Ричер.

— Была ложная атака. С десяток мятежников выскочили из-за деревьев в полутора километрах от Найта. Видно, рискнули — пан или пропал. Найт подпустил их поближе и скосил из пулемета. Я его не видел, вот и пополз проверить, как он там.

— И как?

— С ним все было в порядке. Добравшись до его окопа, я понял, что Двухчасовая дорога просматривается оттуда даже лучше. Ну, а в перестрелке всегда лучше иметь напарника. Так я ошибся в первый раз — перебрался в окоп к Найту.

— А во второй?

— Поверил Лейну.

— В чем именно?

— Примерно через полчаса после первой ложной атаки в нашем окопе появился Лейн. Меня он, похоже, никак не ожидал там застать. Он мне сказал, что, согласно последним данным, мы увидим, как Двухчасовую дорогу перейдут солдаты, но это будут правительственные части. Они выйдут из леса и обойдут нас, чтобы укрепить тыл. Лейн сказал, чем больше их будет, тем лучше, потому что все они наши.

— Вы их увидели?

— И не одну тысячу.

— А потом?

— Мы затаились и просидели до ночи. Тут-то пошло и поехало. Около пяти тысяч парней высыпали из леса на Часовую дорогу и поперли прямо на нас. В ту же минуту другие пять тысяч выступили из подлеска южней того места, где стрелка показывала бы четыре часа, и тоже поперли на нас. Те самые парни, которых мы видели раньше. Это были мятежники. Позже до меня дошло, что Лейн мне соврал.

— Что же было на самом деле? — спросила Полинг.

— Впоследствии я все сопоставил и понял: Лейн и его часть оставили позиции за полсуток до этого. Он, должно быть, вернулся после короткой вылазки к нам, сел в джип и дал тягу.

— Почему он так поступил? — сказал Ричер.

— Яснее ясного, — ответил Хобарт. — Лейн бросил нас, потому что хотел, чтобы мятежники прикончили Найта. Я же просто оказался не в том окопе, вот и все.

— Но почему Лейн хотел его смерти?

— Потому что Найт убил жену Лейна.

— Найт вам признался? — спросила Полинг.

Хобарт долго молчал, потом ответил:

— Признался в тысяче разных вещей. — Он горько улыбнулся. — Вам не понять. Найт четыре года был не в своем уме.

— Расскажите, как там было, — попросила Полинг.

Ди Мари Грациано поднялась со словами:

— Не желаю снова это выслушивать. Я пойду.

Полинг открыла сумочку, вынула бумажник и протянула Ди Мари пачку банкнот.

— Купите, что требуется, — сказала она. — Еды там, лекарств.

— Не люблю я благотворительности.

— Так преодолейте себя, — сказал Ричер. — Вашему брату необходимо все, что он сможет получить.

— Возьми деньги, Ди, — велел Хобарт. — Ты и себе что-нибудь непременно купи.

Ди Мари пожала плечами и взяла банкноты. Забрала ключи и ушла.

— Надо бы вызвать плотника, — заметила Полинг.

— Позвоните советскому коменданту с Шестой авеню, он наверняка подрабатывает, — предложил Ричер и обратился к Хобарту: — Вам повезло с сестрой.

— Нелегко ей приходится, — ответил тот.

— Расскажите о Найте.

С уходом сестры Хобарт, похоже, расслабился.

— Наступила одна из тех самых неповторимых минут. Я что хочу сказать: ты решил, что уже по уши в дерьме, а потом до тебя доходит, что ты даже не представлял, как глубоко в нем увяз. Сперва мы ничего не предпринимали, затем переглянулись и, как я понимаю, приняли молчаливое решение сражаться до последнего. И принялись поливать их огнем. Они валили на нас и валили, а мы их косили и косили. У нас начало барахлить оружие. Они, видимо, этого ждали. Как только учуяли, так разом рванули в атаку. Ладно, подумал я, вот и конец.

Хобарт закрыл глаза, в маленькой комнате повисло молчание.

— Ну и? — произнес Ричер.

— Они добежали до края окопа и остановились. Один из тех, кто был у них за офицера, посмотрел на нас сверху и ухмыльнулся. При свете луны его белые зубы сияли на черном лице. Мы только что уложили несколько сотен мятежников, а теперь он нас захватил.

— Что было дальше?

— Первые дни — полный бардак. Нас все время держали на цепи — тюрем у них не было. У них вообще ничего не было. Нас, правда, кормили. Через неделю они заняли Угу и посадили нас в изолятор городской тюрьмы. Мы считали, что они ведут переговоры с Вашингтоном.

Но с Вашингтоном, видимо, у них ничего не вышло, потому что нас перевели в общую камеру. Это было плохо. Арестантов набито под завязку, грязь, болезни, питьевой воды не было, и нас практически не кормили. Потом нас судили.

— Судили?

— Я так думаю. Я не понял ни слова. Нас признали виновными. Я решил, что хуже быть не может, но ошибся. Пришел мой день рождения.